Да. Ничто так не знакомит с важными вехами кинематографа, как двухнедельная простуда. Пока валяешься с температурой, душа просит ради разнообразия посмотреть на что-то еще, кроме россыпи бумажных салфеток у ложа умирающего.
Так со мной случились Stranger Things и великое недоумевание, вызванное ими. У меня не получалось проникнуться сериалом вообще никак и разделить всеобщее ликование по поводу его гениальности со всем остальным просвещенным нетфликсом миром. Он весь был какой-то картонный, примитивный и сценарно дешевый.
Я пошла смотреть, что по этому поводу говорит Долин — единственный на свете критик, которому не знакомы никакие негативные определения и, судя по всему, даже прилагательных ему боженька насыпал исключительно воодушевляющих и каких-то светлых, что ли. Мне кажется, что в сборнике русского шансона «Пацаны, пацанчики» этот человек способен увидеть «удивительную, очищенную от пагубного взгляда наблюдающего извне искренность, ни с чем не сравнимую наивность и надежду на обретение утраченного рая» или что-то в этом роде.
В общем Долин мне все объяснил. Stranger Things — это не сериал. Это набор коллекционных открыток для ностальгирующих по 80-м. Причем не по самим 80-м, а по их отображению в массовой культуре. То есть всё то, что захлестнуло нас, тридцатилетних, в самом нежном возрасте. Это медийное отзеркаливание зеркала, что делает эту штуку самым постмодерновым произведением последних лет.
И вот когда к этому относишься именно так, то 4 сезона пролетают незаметно. Это превращается в игру «найди предмет», когда из всего нагромождения очков, бус, бабочек, цветов, револьверов, фарфоровых кукол, столовой утвари и прочего паноптикума нужно отыскать определенное количество нужной тебе ерунды.
Ты бродишь глазами по экрану налево-направо и потом подскакиваешь от радости: «О! это ж терминатор!», «Офицер Магнум!», «AC/DC!», «Твин пикс!», «D&D!», «Назад в будущее!».
Причем у каждого набор предметов свой. В зависимости от отпечатанного в сознании. Мимо меня, например, прошел почти весь «попсовый» саундтрек за исключением, наверное, только Стинга.
Но как я была вознаграждена в последней серии 4-го сезона! Понимаете, я из тех людей, которые… Ну вот если переформулировать тот знаменитый диалог с Тарантино, получится что-то вроде:
- Тебя не смущает, что ты в жизни ничего лучше Металлики не слышала?
- А что, кто-то слышал?
Ну то есть да, есть большие группы, есть великие, есть гениальные, а есть Металлика. В моей подростковой голове голос Хэтфилда работал на несколько ставок без выходных и перекуров. Он мне был и за отца, развлекающего ребенка страшными сказками про монстров в шкафу на ночь, и образом лучшего мужчины на свете, и мудрым наставником, рассказывающем о том, что все мы непрощенные, запутавшиеся в этой страшной, травмирующей игре, и тем, кто давал надежду на if you can understand THE me, then I can understand THE you. Я тогда только-только познала тайну того, как работают артикли в английском языке, и меня эта штука пронзила насквозь.
И все это с теми самыми суперэффектами, которые производят огромное впечатление, когда тебе 16. С молниями, гробами, взрывами и утробным рычанием.
И в Stranger Things они использовали эту штуку по прямому назначению. Да, ты изгой и придурок, ничерта из себя не представляешь, выглядишь как пособие для остальных детишек «что бывает, если не слушать маму и приличных людей». Тебя пожирают твои демоны, ты в бесконечном аду, из которого если и есть выход, то ты его сам отвергаешь (в сериале этот избитый троп овеществили, нарисовав прямо буквальных демонов, буквальный ад и буквальное отрезание пути к спасению). Но если забраться куда-то повыше и врубить Master of Puppets, то на эти три минуты, пока играет песня, ты — настоящий герой без страха и упрека.
Трек ребята взяли тупо с альбома, чтобы у 32-летней Тамары каждая клетка потрепанного ее тела вспомнила каждую ноту. Я хлопала в ладоши, топала ногами и орала слова песни как на концерте. Бедные мои соседи страдали так же, как 16 лет назад.
По сюжету в этот момент одна из героинь видит нарезку из каких-то событий своего прошлого. Я, честно говорю, хер его знает, что там она видела, потому что у меня перед глазами проносилась моя личная нарезка. Школа, питерские подворотни, цепи на поясе, прокуренный клуб, снежно-грязное месиво под ногами, водка, коммуналки, офисы, косые взгляды, колонны в метро Автово, бесконечная нищета и унижение, замерзшие непослушные пальцы, кассетный плеер, сd-плеер, usb-плеер, круговерть пьяных лиц, ночной зимний воздух, царапающий горло, и безумная, отчаянная мечта из всего этого когда-нибудь вырваться.
Очнулась ближе к концу серии. Хрен его знает, чем там все закончилось, кажется, все плохо.
А у меня впервые появилась какая-то цель. Черт его знает как, но я таки оформлю визу в штаты. Плевать я хотела на то, какие там будут бюрократические препятствия, считаюсь ли я людоедом по определению или нет, бегает ли там в России за мной лично Путин с наручниками или это моя больная фантазия.
Меня можно оболгать, у меня можно спиздить денег, меня можно унизить и даже сломать. Меня можно травить, пытаться рисовать какие-то безумные уголовки. Можно разлучить меня с семьей и друзьями. Мне можно угрожать, на меня можно клеветать. Мое дело можно уничтожить. Мою страну можно медленно убивать.
Все это со мной проделали за эти два года.
Но Металлику вы у меня не отнимите. Поэтому я вывернусь наизнанку, получу визу и поеду в какую-нибудь богом забытую Луизиану, где буду стоять в толпе таких же фриков и неудачников, смотреть на постаревшего Хэтфилда и понимать, что все еще не кончено.
Give fuel, give fire, give that which I desire, ooh!
